Франсуа и Мальвази. III том - Анри Коломон

Сенатская площадь, как уже неоднократно отмечалось, сравнительно небольшая по размерам, как нельзя лучше этим способствовала тому чтобы на ней собралось множество народу посудачить о том, о сем, и конечно же о роли Сената, что ему можно и нужно было делать. Но так как здание весь день пребывало в пустом состоянии от сеньоров заседателей, ничего существенного не произошло на переполненной площади, а к вечеру уступили место разместившемуся заместо их на площади испанскому отряду, небольшому по численности, но достаточно внушительной силы, с какой они вытурили с площади собравшийся люд зевак для осмотра событий вокруг Сената.

Новая массовая прогулка в этот день не состоялась вовсе не потому что по улицам рыскали солдаты. Предчувствие заставляло глав семей оставлять жен и детей дома, а так как быть на улице не возбранялось, тогда еще комендантских часов не изобрели, то вышли сами те кто больно радел за снижение налогов и многих других вещей.

Разные слои горожан большей частью скрываясь в укромных дворах, а то и открыто как на Сенатской площади составляли различные петиции, в одной предлагали губернатору помочь сделаться маркизу Спорада королем, а самому ему стать его констеблем, а в другой стать королем самому губернатору и снизить на этот год налог на треть, а то и половину. Далее подобных предложений дело не зашло.

На мирное настроение влияло еще может быть то, что погода выдалась прекраснейшей, какой она только может быть в тех числах, а главное приветливость дня после тревожной ночи возымела свое действие.

На следующее утро успокоившемуся было губернатору, ничего не ожидавшему уже от города, пришлось с неприятностью для нервов узнать прямо первым что он узнал на следующий день, это то что несказанно могло ошеломить губернатора. Его подчиненные обсуждали вопрос: о налогах, и ни кто-нибудь а самая опасная часть его подчиненных ввиду отсутствия прямо подчиненности лишь косвенной. Сенат с самого утра заседал.

Де Карини был поражен этим известием как преданный, почувствовавший себя бессильным уже что-либо поделать. Но у него-то было средство как унять сей последний язычок пламени. Оставалось только узнать подробности того как это случилось? А произошло следующее: наступила пятница с очередным установленным на нее заседанием, о котором князь знал, и знал что состоится оно в полдень, но произошло следующее из-за чего губернатор опоздал со своими наставлениями сеньорам представителям от различных цехов и купеческих гильдий:

…Из-за своей ничтожной значимости события происходившие в сенате не могли быть на виду у всеобщего внимания, потому порой вольно определялись. В противоположность другим значащим институтам власти, где церемониал и ритуалы были отработаны от сих до сих и не изменялись, в Сенате стоило только раньше времени собраться большей части сенаторов, как тут же и начались обсуждения, то бишь заседание. Никакие такие правила и законы не удосужились возбранять им это делать не дожидаясь остальных, а собственные правила на то были свои чтобы самим их нарушать. То что привело большинство сенаторов намного раньше времени и кинуло их сразу же в споры и рассуждения вылившиеся в видимость заседания был вопрос о налогах, которые требовали все прошедшие два дня снизить по методу предложенному воззванием Спорада. И которые перед волнениями /ходил слух /, собирались еще и повысить, сеньоры заседатели горели желанием раскрыть правительству глаза на действительное положение вещей в налогах и их последствиях и писали петицию, коя вместе с рассуждениями и сложила впечатление у осведомителей как в обсуждение.

Вместе с ранним съездом к зданию сената на площади и улице за ней, а так же с задней стороны от фасадов сошлось много народа, так что рядам испанцев стоявших и там и там приходилось с трудом отражать напоры толпы и сносить различные выходки, как отдельных личностей, так и массы в целом, вызванные глубокой ненавистью к желтым мундирам.

Сдерживая дулами ружей натиск напирающей толпы, впрочем легко расступившейся, пропуская кареты сенаторов, умчались к тому же еще и достойно встречать пребывающих сенаторов, разгоняя последних расступившихся ударами прикладов.

Надо сказать что такое случалось не часто, подъезжали последние из запоздалых сенаторов, и кто из них пожелал проехаться прямо по толкучке, не пожелав проникнуть в здание сената открыто через соседнее, были казалось самыми горячо любимыми. Радостные приветственные возгласы как будто были надежным тому подтверждением:

– Да здравствует защитник наших прав, Монти! Ура сенату! Напишите петицию! Мы с вами! Долой налоги!..

Эти и другие крики раздавшиеся с приездом упомянутого в здравии сенатора сильно терзали Камоно-Локано, больно задевая главенствующие струнки президента, видевшего как перед тем почтительно расступаются. Но и он получил свою долю приветствий когда вышел на длинный балкон второго этажа со стаканом воды в руке и так, и не отпитым, потому что отвечая на приветствия маханием нечаянно намеренно выплеснул воду вниз получив всеобщее одобрение и смех, и злобное проклятие того испанца…, который защищал сенат от напора и на чью голову он пролил воду.

Но более чем через минуту произошло еще одно действие, несказанно развеселившее горожан и перечеркнувшее все сложившиеся стереотипы о сенаторах, как о людях старых или почтенных. По дороге очищенной заранее расступившими людьми браво скакал верхом на ретивом ишаке сильно свешивающимися при этом ногами один из представителей той корпорации, не старый и не почтенный, и весьма известный среди них в широких кругах подобными выходками. И приветствия ему были особенными и особенно одно из них.

– Ура Одурелому! – заставившее применить выражение доселе светлое на презрительное в ту сторону откуда донеслось его прозвище данное ему друзьями товарищами по сенату, в котором не друзей и не товарищей, то бишь врагов у него не было.

Высокий аристократический жест только подлил к нему симпатии даже у того на кого он был обращен. Далее на него неслось только через солдатский ряд только положительное, никто уже больше не посмел произнести подобное.

Спрыгнув с ишака еще до того как тот остановился перед длинной лестницей парадного входа, и не имея за спинами испанцев того кто бы мог отвести его в конюшню, скоро додумавшись завязал длинный повод от морды ишака к заднему колесу отправлявшейся в конюшню кареты Монти, немножко подзастрявшая в данный момент, но затем когда она не спеша поехала, то потянула с вращением колеса бедное животное, то вниз, то вверх, а так же при этом и вперед. С обидой и-акая ишак потащился мотая головой вслед за колесом под всеобщее рыкание, а сам Одурелый проворно взбежал по лестнице и скрылся за дверьми.

В одиннадцать не смотря на то что не пришла еще некоторая часть из шестидесяти сенаторов, президент сената Камоно-Локано желая сделать большое заявление объявил с ораторской трибуны в начале заседания.

На миг, все кто находился в зале недоумевающе посмотрели на президента и в высоких сводах затих шум характерный для помещения, где находится много оживленных людей. И вот когда этот шум, состоящий из шорохов и разговоров стал возобновляться, /ведь стали садиться, быстрее досказывать то что не смогли бы во время выступления /этот шум прервался возмущенными криками.

– Это не допустимо, это вне правил!

Поднялся свист тех, кто тоже не согласился с подобным.

– А на каком основании вы это заявляете? – спросил президент спокойно, но так чтобы его уверенный тон все слышали.

– До начала заседания остался еще час /посмотрел на часы/ – час, и поэтому не все еще приехали! – крикнул встав со своего места сенатор Аньолино, которому де Карини было поручено изложить некоторые вопросы финансового характера, относительно постройки нового причала, а вернее чтобы отвлечь сенат, большей частью недоброжелательно относящейся к губернатору, при наличии толпы рядом за окнами, на решение пустяковых вопросов оторвавших бы сенаторов от событий в городе на липу, которую представляло раздуть как серьезную задачу, сложившую бы впечатление о том что прежняя власть занятая делами строительства не собираясь пока никуда уходить.

– Как известно, это заседание /президент выделил слово это интонацией/ не было назначено на какое либо точное время, да будет вам известно, сеньор Аньолино. А мы и так уже остальных достаточно прождали, кто не приехал тот значит не собирался, нет смысла терять времени: прошу садиться.

– А я попрошу не начинать заседание не далее как до двенадцати. Все заседания в пятницу у нас начинались в это время, и к этому времени они должны приехать.

– Навряд ли после последних двоих никого больше не было, да и те полагали что опоздали. Все кто хотел приехать – в сборе.